— Ага, — не поворачиваясь, ответил я. — Немцам повезло получить оптическое устройство записи. Оно сильно оплавлено было. Я представляю, как они намучились с логическими лампами, но результат того стоит.

— А что за музыка?

— Там написано.

— Я не читаю по-немецки, — не унимался Никитин.

— Вагнер. Что же ещё немцы могли записать из музыки?

Щелкнули кнопки, и зал заполнила медленная красивая музыка. Тристан и Изольда. Как мотыльки на свет, на мелодию известного композитора вышли наши девушки. Как раз в этот момент я открыл первый ящик и злорадно улыбнулся, доставая оттуда светло-серую одежду, похожую на толстое мужское нательное. Простёганные льняные рубахи и такие же подштанники. В комплект входили ещё носки и небольшая шапочка с завязками. Все прошито прямоугольным шитьём, как ватный матрас.

— Поспешили вы барышни. Сейчас вам опять переодеваться придётся.

— В мужское? — брезгливо спросила Ольга, пришедшая в зал последней. У меня уже есть белье под платьем. Зачем ещё одно. В доме тепло.

— Не-е-е, — протянул я, повернувшись и кинув Никитину один комплект. Тот поймал его на лету, и пощупав ткань с видом знатока, потрогал толстые ватные подкладки на плечах. Было видно, как у него загорелись глаза, и сразу после этого парень бросился наверх, в свою комнату.

— Барышни, это не под платья. Вы сейчас переодеваетесь и выходите в этом без платьев, — продолжил я.

— Оно же мужское. Да ещё и исподнее, — покраснев, высказалась Анна.

— А чё, — пробормотала Настя, — когда за дровами зимой ходила, братовы подштанники надевала. А то весь срам отморозить можно.

— Барышни, — зловеще произнёс я, достав из потаённой кобуры, спрятанной под сюртуком, револьвер. — Через два часа я буду в вас стрелять. По-настоящему.

— Зачем? — спросила Ольга, пристально глядя на оружие в моей руке.

— Развестись хочу, — буркнул я. — Слишком много вопросов. Идите, переодевайтесь!

Барышни только начали подниматься по лестнице, а вниз уже мчался Никитин. И если бы не мой своевременный нахмуренный взгляд, съехал бы по перилам, как подросток-гимназист.

— Я готов!

— Вижу. Другие не готовы.

Пришлось ждать ещё четверть часа, пока не появились девушки. Они стыдливо жались, прикрываясь руками, хотя стёганка закрывала все тело от головы до ног.

— Значит, так, — начал я первое в их жизни специальное военное занятие, убрав револьвер, и вытащив из ближайшего ящика деталь. — Это механическая кираса. Она работает по принципу усиления движений членов человеческого тела. В ранце расположены силовые электрические катушки. Они приводят в движение тросики, а те, в свою очередь, крепятся к суставам. Само движение ощущается логическими лампами с помощью миниатюрных пружинно-электрических датчиков. Вся эта конструкция призвана сделать солдата сильнее, чтоб он мог нести больше брони, оружия и припасов к нему.

— Долго в неё одеваться? — спросила насупленная Ольга, сложив руки на груди.

— Долгие только первая сборка и подгонка. Потом достаточно пятнадцати минут.

— Шеф, — задал свой вопрос Никитин, — а нужду как справлять? Вон, водолазы тоже в свои скафандры по полчаса экипируются. А в бою помощников может не найтись.

— Это не водолазный костюм. Он не герметичен. Силовой каркас идёт по внешнему краю тела, броня просто навешана сверху. Так что, для нужды требуется только отщёлкнуть броневые сегменты спереди или сзади. Они висят на манер подола рубахи или короткой юбки. А там отстёгиваешь специальные пуговицы и справляешь нужду.

— Блин, — пробубнил Никитин, — перчатки так просто не снимешь. Так и хозяйство можно оторвать этим… как его… вспомнил — экзоскелетом.

— А в этом и заключается, дорогой мой Александр, мастерство кирасира. Солдаты именно так и проводят ритуал прописки в кирасиры. Пьют хмельное, а потом нетрезвые отливают на угол казармы. Так сказать, твёрдость руки проверяют. Чтоб не дрогнула.

— Круто! А что ещё они могут?

— Опытный кирасир может броневыми перчатками достать спичку из коробка и чиркнуть ею, не сломав ни того ни другого. И курение среди них тоже распространено. Хвастаются. Но мы курить не будем. Я вам потом другой ритуал покажу. Столичный. Как юнкеры императорского кирасирского училища отмечают выпускной.

— Ва-а-ау! — восторженно произнёс Сашка, — ворхаммер отдыхает.

Я не знал, что такое ворхаммер, но снял с себя сюртук, кобуру с оружием и ботинки, вытащил брючной ремень, который может мешаться. Бросил все это на кресло и достал из ящика рамку наплечников, к которой крепились все остальные детали. От неё, так сказать, приходится плясать при сборке кирасы.

Рамку я положил на шею, примерив по ширине плеч, а потом снял и раскрутил винт регулировочного штифта.

— А переодеваться не будите? — спросила Анна, тоскливо глядя на кучу непонятных для неё железяк.

— Я сейчас покажу вам, а подгонку по-боевому проведу вечером. Кстати, ваши кирасы не войсковые, а учебные. В них юнкера тренируются, — ответил я, вставляя в паз шарнир плечевого сустава. — Они немного легче. А ещё батарея меньшей мощности, но нам марш-бросок делать не предстоит, так что вполне хватит. Настоящие кирасы только для нас с Никитиным.

Я долго прицеплял шарниры, пружинки и крепежи тросиков. Долго застегивал ремни ранца и закручивал крепления электрических кабелей.

Нарочито долго и медленно, чтоб все успевали за мной. Я наслаждался моментом и музыкой немецкого композитора, записанной на оптической пластинке. Что ни говори, но звук был чище и сочнее, чем от обычных виниловых, да к тому же оптическая пластинка, в отличие от виниловой, не портилась со временем, ведь по алюминиевой подложку стекла бегала не звукосъёмная игла, а лучик сфокусированного линзой света.

Перед самой сложной процедурой, а именно надеванием броневых элементов, пришитых к толстой брезентовой основе, я прошёлся и проверил затяжку ремней на своих подопечных. Так же проверил несколько болтов у Ольги.

— Если не затянешь сейчас, то в самый ненужный момент рамка может схлопнуться, и руку сломает, как спичку.

Она хмуро и неуклюже потянулась рукой, пристёгнутой к каркасу, и только с пятого раза смогла дотянуться до нужных винтов. Это легко можно было бы сделать при включенных механизмах, но сейчас они только мешали движениям.

— Не поможешь? — зловредно спросила она. Она пыталась общаться со мной как со своим мужем. Но вот я не был им.

— Сама справитесь, Ольга Ивановна.

Она скрипнула зубами, но промолчала. При этом ее взгляд готов был меня испепелить.

Следующей была Настя. Тут, вообще, пришлось почти во все тыкать пальцем и пояснять. Она не знала даже простейших понятий механики.

В какой-то момент даже получился конфуз. Я подошёл к Анне и без всяких мыслей начал поправлять лямки.

— Это лучше ослабить, не то натрёт.

Я осёкся на полуслове, сообразив, что моя ладонь в этот самый момент лежит прямо на женской промежности. Анна закусила нижнюю губу, покраснела, как варёный рак, но смолчала, и лишь бросила на меня испуганно-растерянный взгляд, смешанный ещё с чем-то, чего я не совсем правильно понял. А руку я отдёрнул так, словно сам обжёгся о раскалённую печку. Мне не то, чтобы стало особо стыдно. Нравы на родине у моего альтер эго были более свободными, чем здесь, но вот обвинений в необузданном распутстве пребывая в должности начальника не хотелось.

Я сдержанно кашлянул, и стал показывать, как крепятся броневые пластины и бригантные прошивки из зелёного прорезиненного льна и стальных гнутых квадратиков между слоями плотной ткани. Многие было достаточно раз надёжно прицепить, чтоб потом снимать вместе с доброй половиной доспеха. Последними шли перчатки с наручами.

— Я готов! — выкрикнул Никитин, щёлкнув каблуками тяжёлых сапог со специальными стременами под механизмы. — Как включать?

Я поглядел на тяжело дышащих уставших барышень, по щёкам которых текли тонкие струйки пота. Они весьма намаялись с непривычки.